Бог идеже хощет побеждается естества чин

«Благословен Бог, возвышающий смертных еще с телом до жительства бесплотных»

Бог идеже хощет, побеждается естества чин, и хотящий понести крест Христов побеждает собственное естество. Величайшая воистину сила и благодать святого и ангельского монашеского образа.

Радуйся и веселись, чадце мое возлюбленное, со всем вашим священным монашеским собранием или, лучше сказать, духовным благоуханием. Радуйтесь, мудрые о Господе девы, что удостоились на земле такового ангельского жительства. Благословен Бог, творяй ангелы Своя духи, благословен Бог, возвышающий смертных еще с телом до жительства бесплотных.

Желаю вам, чадца мои, и молюсь из глубины сердца, дабы миродохновенная благодать, как тонкое дуновение, как мироносное божественное дыхание, постоянно веяла среди вас, напояя благоуханием преподобные души, освящая подвижнические тела.

Только усердно прошу вас: позаботьтесь о ваших душах. Пусть ни одна из вас не будет похожа на праматерь Еву, но все — на Богоотроковицу Мариам, на Деву Марию. Она, сказав: «Се, раба Господня!» — стала Матерью Божией и Госпожой ангелов. Ее Плод, сладкий Иисус, ради послушания взойдя на крест и сойдя во ад, исцелил великую язву преслушания. Посему познайте отсюда таинства силу.

Монашеский образ — это крест вместо креста, который нес Христос, спасая нас. Поэтому мы, облекаясь в монашеский образ, облекаемся в послушание и, ревнуя о послушании, ходим по подобию нашего Христа.

Скажу вам и сие слово: бремя послушания считается сочетанием остальных добродетелей, как и крест страстей Господних. И как разбойник крестом вошел в рай, так и мы послушанием, как крестом, входим в Царствие. Очевидно, что ослушники — вне Царствия.

Итак, блажен путь; понудьте себя. Будьте внимательны и молитеся, да не внидете в напасть. Потому что не имеющий смирения, не делающий того, что ему говорят, становится рабом бесов. И конец жизни становится для него скорбью и поношением пред людьми.

Так вкратце пишу вам, чтобы вы убоялись божественным страхом, чтобы не ослушивались вашей старицы. Ибо имеете дело не с ней, а с Богом, Который требует послушания для спасения души.

Итак, о монашеском облачении, о котором ты пишешь: его показал ангел божественному Пахомию.

Ранее, в первые века христианства, избравшие девство, как вы сейчас, испытывались три года и затем плели венец из благоуханных цветов. И архиерей, как пишут, читал над ними молитвы, подобные нынешним молитвам монашеского образа, как над невестами Христовыми. И когда они умирали, венцы полагали в гроб вместе с ними.

Итак, оставляю это.

Сейчас облачение в монашеские одежды — это таинство, как возложение венцов в браке. Ты надеваешь монашеское одеяние вместо венцов. Когда уневещиваешься Христу, давая обет девства до конца жизни. В смертных браках надевают венцы, давая друг другу обет верности до конца жизни. Могут ли они потом отдать эти венцы, чтобы ими венчался другой брак? Нет. Но когда они умирают, венцы полагают в гроб вместе с ними.

Итак, как же ты отдаешь свой венец и им венчается другой или отдаешь его другому? Как же ты даешь свое монашеское одеяние, чтобы другая стала монахиней? Это не правильно. Но так как вы не знали, то вы не виноваты. Пусть это больше не повторяется.

Теперь возьмемся за другую тему.

Ты мне пишешь и говоришь, что морочишь мне голову своими вопросами. А я тебе говорю, что после того как ты вошла в эту святую и блаженную обитель, должна стать блаженной, если проявишь терпение до конца и совершенное послушание. Поэтому сокруши под игом Христовым свое мудрование, самолюбие и гордость, и я буду всегда рядом с тобой.

С тех пор как ты посвятила себя обители, я слежу за твоей жизнью. Соучаствую в скорбях и радостях твоих сестер. Раз уж о многих и многих других я забочусь и не перестаю молиться и писать, разве не позабочусь о вас, моих истинных сестрах? Тем более что старец своим благословением поставил меня на это служение.

Для вас достаточно иметь доверие и любовь ко мне как к вашему духовному брату, чтобы получить духовную пользу. Лица моего вы не увидите никогда. Я не причиню вам вреда своими словами. Всей душой постараюсь принести вам пользу. Если вы чего?то не осилите, опущусь пониже. Что вы сможете, на том остановлюсь, чтобы вы за мной успевали.

Только и вы молитесь обо мне. Ибо многие просят у меня помощи. И я терплю искушения тех, которым помогаю. Слава Господу за все!

Если вы услышите обо мне нелестные слова, не верьте, но с сестринской любовью спросите меня: так нам сказали, так мы слышали. И я вам со всей искренностью, со страхом Божиим скажу, с Богом, истину. Ложь не скажу вам никогда.

Очень прошу вас быть внимательными и не доверять мнению отца, о котором вы пишете. Ибо я хорошо знаю, что оно не по Богу. И не говорите то, что я вам говорю, его матери и сестре, чтобы они не опечалились.

Я видел однажды, много лет назад, два пути, указанных отцами, — общежительный и отшельнический. И видел этого брата, и он не пошел ни по одному, ни по другому пути, а сказал: «Я пойду здесь!» И ринулся вниз через чащу по дороге, выходившей к морю. И был некто рядом с ним, сказавший мне: «Видишь его? По этой дороге он пойдет ко дну!»

Сразу после этого вижу, что я был у Святого Василия, над скитом. И был на вершине. И вижу страшный пожар, охвативший весь скит. И, огорчившись, говорю: «Кто устроил этот пожар, от которого сгорит весь скит?» И кто?то мне говорит: «Его устроил такой?то, желая настоять на своем мнении!»

Поэтому я вам говорю, что это не по Богу, а вражья сеть справа.

Я не прошу у вас ничего материального, ничего материального мне от вас не нужно, чтобы вы не сказали, что я люблю вас ради выгоды. Но говорю это ради вашей души и ее искренно люблю. Да я и всех люблю. Ко всем я расположен. Настолько, что, хотя каждый мыслит по–своему, всякий, с кем мне случится побеседовать, считает, что я на его стороне. Я никого не привожу в отчаяние, даже если вижу, что человек заблуждается. Поскольку знаю, что, даже если я ему скажу, он не послушается, то зачем мне его смущать и огорчать?

Пожалуйста, не говорите этого никому, чтобы это не дошло до него и чтобы он, вместо того чтобы получить пользу, не согрешил еще хуже. Ибо окружающие его скажут всё, на что способен их язык. И на ком тогда будет грех, если мы дадим повод, чтобы нас злословили и осуждали? Мне все равно, что бы ни говорили, сколько бы ни честили! Но для них это большое зло, так как они отягощают свою совесть.

Поэтому будем внимательны, чтобы не стать виновниками зла для другого. И если мы не можем его исправить, то самих себя можем уберечь, чтобы не впасть в прелесть.

Итак, достаточно о духовном. Прошу вас, молитесь с любовью о братьях, чтобы они покаялись. И есть надежда, что когда?нибудь они исцелятся. И здоровые душой войдут в рай, чтобы лопнули от злости бесы, которые всех всевозможными способами искушают.

Следующая глава >

evgueny40 Russian Federation

Если вы человек религиозный, тогда, естественно, стоит читать такие тексты.

Но если вы думаете, что с помощью таких текстов вы будете лучше знать и говорить по-русски, то это большое заблуждение.

Это все равно, как если бы американец или англичанин стал бы говорить языком Шекспира – это красиво, но это очень далеко от современного языка!

December 2016

• khardy United States

  Конечно, для причины учится современный русский язык, эти слова не полезны. Впрочем, я в то же времени читаю для удоволствия, и смысл этой короткой строки имеет важность в сюжете этой книги — «Авиатор».

  К сожалению я только-что прочел до конца книги, и я считаю конец не достаточным. Кажется что книга просто остановилась, а не довольно совершилась. Пожалуй я не успел взвть все нюансы. Мне больше понравилась другая книга Водолазкнина — «Лавр».

  Спасибо всем за помочь.

  December 2016

Что такое законы естества с точки зрения богословия?

Раз это законы, они имеют  опору в Боге, т.е. утверждены Его Словом, так?

В таком случае почему идеже хочет побеждает? Сам себя побеждает?

И почему эти законы побеждает, а другие нет, например Правду Божию?

Законы естества – насколько вообще корректен такой термин с точки зрения Бога?

Может для нас это законы, а для него нет? Или мы не знаем их полностью, и потому считаем, что Бог их

побеждает, а он действует как раз в рамках своих законов?

вопрос возник в связи с обсуждением в теме о.Петр Андриевский VS св.Иларион (Троицкий), о.Андрей Кураев, А.И.Осипов.

По моему – это очень важный, даже ключевой момент во всех этих спорах, посвященных

пониманию Осиповым христологического догмата, Искупления и т.д.

Столкнулись две позиции, такая:

То, что Бог не связан законами тварного естества, это догматика. А вот то, что– просто бред, опровергаемый словами Святителя: “Идеже хощет Бог, там побеждается естества чин”, и не может препятствовать природа” (с).

и такая:

Свои законы Бог не меняет, потому что Он не изменен.

Бог идеже хощет, побеждается естества чин, а хотящий нести Крест Христов побеждает собственное естество. Величайшая воистину сила и благодать святого и ангельского образа монахов. Радуйся и веселись, чадце мое возлюбленное, со всеми святыми сестрами, или, скорее, благоухающими духовно астрами. Радуйтесь, разумные в Господе девы, что удостоились на земле такого ангельского жития. Благословен Бог, творяи Ангелы своя духи, благословен Бог, возвышающий смертных еще во плоти к житию бесплотных.

Желаю вам, чадца мои, и молюсь из глубины сердца, дабы благоуханная благодать, как тонкое дуновение, как благовонное Божественное дыхание, постоянно веяла среди вас, напояя благоуханием преподобные души, освещая подвижнические тела.

Только усердно прошу вас: позаботьтесь о ваших душах. Пусть каждая из вас будет похожа не на праматерь Еву, а на Богодитя Мариам, на Деву Марию. Она, сказав: “Се, раба Господня!” — стала Матерью Божией и Госпожой Ангелов. Ее плод, сладкий Иисус, по послушанию взойдя на Крест и сойдя в ад, исцелил великую язву преслушания. Посему уразумейте отсюда силу таинства.

Монашеский образ — это крест вместо Креста, который нес Христос, спасая нас. Поэтому мы, облекшись в монашеский образ, в послушание облекаемся. И, ревнуя о послушании, по подобию Христа нашего ходим.

Говорю вам и такое слово: бремя послушания считается итогом остальных добродетелей, как и Крест страстей Господних. И как разбойник крестом вошел в рай, так и мы послушанием, как Крестом, входим в Царствие. Очевидно, что ослушники — вне Царствия.

Итак, блажен путь, спешите. Будьте внимательны и молитесь, дабы не впали вы в искушение. Потому что не имеющий смирения, не делающий то, что ему говорят, становится рабом бесов. И конец жизни становится для него скорбью и поношением пред людьми.

Так вкратце пишу вам, чтобы был у вас страх Божий, чтобы не ослушались вы вашу старицу. Ибо имеете дело не с ней, а с Богом, Который требует послушания для спасения души.

Так вот, касательно монашеского облачения, о котором ты спрашиваешь: его показал Ангел божественному Пахомию.

Ранее, в начале христианства, те, кто избирал девство, как вы сейчас, испытывались три года и затем сплетали венец из благоуханных цветов.

И архиерей читал над ними молитвы, подобные нынешним молитвам монашеского образа, как над невестами Христовыми. И когда они умирали, венцы полагали в гроб вместе с ними.

Итак, оставляю это.

Сейчас облачение в монашеские одежды — это таинство, как и возлагание венцов в браке. Ты надеваешь монашеское одеяние вместо венцов. И так уневещиваешься Христу, давая обет девства до конца жизни. В смертных браках возлагают венцы, давая друг другу обет целомудрия до конца жизни. Могут ли они потом дать эти венцы, чтобы ими венчался другой брак? Нет. Но когда умирают, венцы полагают в гроб вместе с ними.

Так вот, как же ты отдаешь свой венец и им венчается другой? Как же ты даешь свое монашеское одеяние, чтобы другая стала монахиней? Это не по правде. Но так как вы не знали, то вы не виноваты. Однако в следующий раз пусть это не повторится.

Теперь начнем другую тему.

Ты мне пишешь и говоришь, что морочишь мне голову своими вопросами. А я говорю тебе, что как ты вошла в эту святую и блаженную обитель, так и сама станешь блаженной, если проявишь терпение до конца и совершенное послушание. Поэтому сокруши под игом Христовым свое мудрование, эгоизм и гордость, и я буду всегда рядом с тобой.

С тех пор, как ты посвятила себя обители, я слежу за твоим духовным продвижением. Соучаствую в скорбях и радостях твоих сестер. Раз уж о других стольких и стольких забочусь и не перестаю молиться и писать, разве не позабочусь о вас, подлинных моих сестрах? Тем более что мой старец дал мне благословение на это послушание.

Довольно, чтобы у вас были доверие и любовь ко мне как к вашему духовному брату, чтобы получили вы духовную пользу. Лица моего вы не увидите никогда. Я не причиню вам вреда своими словами. Всей своей душой постараюсь принести вам пользу. Если чего не осилите, опущусь пониже.

До чего вы достанете, там я остановлюсь, чтобы вы за мной успевали.

Только вы молитесь обо мне. Ибо многие ищут у меня помощи. А кому помогаю, искушения того на себе несу. Слава Господу за все.

Вы, если услышите недобрые слова обо мне, не верьте, но с братской любовью спросите меня: так нам сказали, это мы услышали. И я вам со всей искренностью, со страхом Божиим скажу с Богом истину. Неправду вам не скажу ни разу.

Очень прошу вас быть внимательными, чтобы не случилось вам поверить мудрованиям монаха, о котором вы пишете. Ибо хорошо знаю, что оно не по Богу. И не говорите то, что я вам говорю, его матери и сестре, чтобы они не опечалились.

Я видел однажды несколько лет назад два пути, начертанных отцами, — общежительный и отшельнический. И видел этого брата, и он не пошел ни по одному ни по другому пути, а сказал: “Я пойду здесь!” И пошел вниз через чащу, которая опускалась к морю. И был некто рядом с ним, сказавший мне: “Видишь его? Дорога, по которой он пошел, ведет ко дну!”

Сразу опять вижу, что был я в Святом Василии, наверху скита, и был я на самой вершине. И вижу страшный пожар, которым горел весь скит. И, огорчившись, я говорю: “Кто совершил поджог, от которого сгорит весь скит?” И кто-то мне говорит: “Такой-то его совершил, желая утвердить свое мудрование!”

Поэтому я вам говорю, что это не по Богу, а вражья ловушка справа.

Я не прошу у вас ничего вещественного, ни в чем вещественном от вас не нуждаюсь, чтобы вы не сказали, что люблю вас ради выгоды. А для души вашей говорю это и ее искренно люблю. Но я и всех люблю. Ко всем я расположен настолько, что, хотя каждый мыслит по-своему, всякий, с кем доведется поговорить, считает, что я на его стороне. Я никого не лишаю надежды, даже если вижу, что он заблуждается. Раз уж знаю, что он не послушается, если и скажу, зачем я буду его смущать и печалить?

Пожалуйста, не говорите это никому, чтобы это не дошло до него. Иначе это не только не принесет ему пользы, но он согрешит еще хуже. Ибо окружающие скажут ему все, на что способен их язык. И на ком тогда будет грех, если мы дадим повод, чтобы нас злословили и осуждали? Мне-то ничего, что бы ни говорили, сколько бы ни хвалили! Но для них это большое зло, так как они отягощают свою совесть.

Поэтому будем внимательны, чтобы не стали мы виновниками зла для другого. Если мы и не можем вернуть его, то самих себя можем уберечь, чтобы не прельститься.

Итак, достаточно о духовном. Прошу вас, молитесь с любовью о братьях, чтобы покаялись. И есть надежда, что однажды они исцелятся и, здоровые душой, войдут в рай, чтобы лопнули бесы, которые всех всячески искушают.

Говорит мудрый Соломон: “Страх Господень — начало премудрости”, — и соглашаются отцы. И я говорю вам: блажен и триблажен муж, боящийся Господа.

Из этого Божия страха рождается доверие к Богу. И верует человек всей душой, что поскольку совершенно посвятил себя Богу, так и Бог всецело промышляет о нем. И кроме пищи и крова, о которых побуждает человека заботиться опять же Бог, другой заботы у человека нет. А следуя воле Господа, он со всей простотой ей подчиняется.

Так вот, когда укоренится эта вера, совершенно упраздняется то знание, которое рождает сомнение во всем, и уменьшает веру, и часто ее отнимает. Ибо знание, поскольку мы воспитаны на нем, обладает силой естества.

Однако когда после многих испытаний победит вера, тогда знание преображается и рождает, или, скорее, ему дается дар знания духовного, которое не противостоит вере, а на ее крыльях летит и исследует глубины таинств. И впредь они — вера и знание, знание и вера — неразлучные сестры.

Так вот, давайте испытаем себя мы, посвятившие себя Богу, есть ли в нас такая вера или господствует знание. И если, постигнув веру, все оставляешь на Бога, то, безусловно, без всякого сомнения обретешь Его своим помощником. Поэтому даже если ты будешь испытан тысячекратно и тебя будет искушать сатана, чтобы притупить твою веру, ты тысячекратно предпочти смерть и не послушайся знания. И тем самым откроется дверь таинств. И будешь удивляться, что прежде был связан цепями знания. И теперь ты летишь на божественных крыльях над землей. И дышишь иным воздухом свободы, которого другие лишены.

А если ты видишь, что знание царствует, и при мельчайшей опасности ты теряешься и отчаиваешься, знай, что ты пока еще лишен веры. И, следовательно, ты пока еще не возлагаешь на Бога всю свою надежду, что Он может тебя спасти от всякого зла. Поэтому позаботься исправиться, как мы говорим, чтобы не лишиться такого великого блага.

И ныне послушай, что я скажу.

Пришел однажды к нам некто, уже много лет монах, живший в Швейцарии, ибо были у него три серьезные, страшные и к тому же еще неисцелимые болезни. И на лекарства он истратил целое состояние. Ибо он был богатым человеком. И поскольку кто-то посоветовал ему прийти ко мне, он открыл мне свой помысл, и я его очень пожалел. Так вот, я ему сказал, что он сразу выздоровеет, как только поверит, что Бог может его исцелить. В конце концов если я напишу всю историю, сколько я промучился, чтобы его убедить, мне придется исписать восемь листов. Ибо он не оставлял меня и не уходил, но и не хотел поверить. До тех пор, пока не посодействовал Бог и не услышал он чувственно голос: “Почему ты не слушаешься, чтобы выздороветь?” И так он был спасен. Ибо я потребовал, чтобы он ел противоположное, то есть то, о чем он говорил, что если съест, то умрет. Я потребовал от него возложить всю надежду па Бога и, оставив знание, последовать вере. И есть вместо десяти раз в день, как он ел, один раз. Богу было достаточно только трех дней, чтобы его испытать. А я усердно о нем молился. И ночью видел во сне двух страшных птиц, которые схватили его, чтобы съесть. И змей крепко обвил его горло. И он звал меня диким голосом, чтобы я спас его. Тогда я, сразившись со всеми этими чудовищами, умертвил их и проснулся. Так вот, он приходит и говорит мне: “Я совершенно выздоровел, как будто заново родился”.

И действительно, его плоть стала здоровой, как у младенца. Так вот, были у него лекарства и два ящика для уколов. И я сказал ему, и он выбросил все это вниз на скалы. И впредь стал он жить здоровым и есть один раз в день.

Итак, видите, что делает вера? Не думайте, что я это сделал. Нет. Я не дошел до такого состояния. Это вера, у которой есть сила совершать такое.

Послушайте еще.

Одна монахиня мне написала, что страдает и если не сделает операции, то умрет. Я отвечаю ей, говоря совершенно противоположное. Та опять пишет, что врач ей сказал, что, если она не сделает операции, через несколько дней случится прободение и в конце концов смерть. Я повторяю: “Имей веру, возложи все на Бога, предпочти смерть”. Она присылает мне ответ, что болезнь повернула вспять.

Видите? Тысячи раз я испытал это. Когда полагаешь перед собой смерть и ожидаешь ее каждое мгновение, она убегает далеко от тебя. Когда боишься смерти, она постоянно тебя преследует. Я похоронил трех туберкулезников, питая надежду, что заражусь и сам. Надел ту одежду, которую снял с умершего, но смерть убежала, идя к боящимся ее. Я болею всю свою жизнь. И не лечился никогда. Настойчиво ем противопоказанное. И где смерть?

Пишу вам это, потому что любите совершенство. Ибо мирские не согрешают, поступая по знанию, потому что не ищут другого пути.

А хочу я сказать всем этим, что без воли Господней мы не заболеваем и не умираем. Итак, убирайся от нас подальше, маловерие.

И когда вначале познаем Бога как Творца всяческого блага, Отца, Промыслителя и нашего Покровителя, тогда должны уверовать в Него от всей души и сердца. И только на Него надеяться. И затем мы возлюбим Его, испытывая на себе Его благодеяния. И когда возлюбим Бога от всего сердца как Создателя, тогда и ближнего возлюбим как самого себя, зная, что все мы — братья Адамовы по естеству и Христовы по благодати. И посему духовный человек должен признавать не родство плоти, а родство духа, так как он посвятил себя Богу. Ибо плоть, муж и жена, существуют для продолжения рода, от чего мы отреклись и поднялись выше. Так вот, поскольку мы духовные, то должны и видеть духовно. Нет души мужчины или женщины, молодой или старой, но над всем благодать Христова.

Поэтому прошу: позвольте вашему уму свободно созерцать то великое таинство, которое скрывается в словах, что я вам говорю, не заточайте ваш ум под законом, поскольку мы под благодатью, чтобы он вкусил чистую любовь и чтобы возлетел к созерцанию Единого Бога, нашего Благого Отца.

Поскольку все мы братья, дыхание Божие, Божественное дуновение, и наш Жизнеподатель Отец посреди нас, все наши дела, движения и мысли открыты Его суду и прозрачны для Его взгляда.

И прежде чем ты шевельнешься или помыслишь что-нибудь доброе или злое, сразу дыхание, душа как дуновение Божие извещает Бога. Успей осознать, что ты сделаешь, а затем уже будешь совершать движения души или тела.

Теперь вникни в слова пророка: “Предзрех Господа моего предо мною выну” 38). Так вот, всегда ли открыты глаза твоей души или ты считаешь, что так как ты не видишь Бога близ себя, то не видит тебя и Он? Или, поскольку ум твой закрыт, считаешь, что можешь делать что-нибудь втайне от Него? Однако Он тебя видит, печалится и не принимает во внимание , порицает твое маловерие и помрачение твоего ума.

Разве не знаешь, что Иисус является каждый раз подателем при всякой нужде? То есть: пищи голодному, воды жаждущему, здоровья больному, одежды нагому, голоса поющим, молящемуся извещения, всем всего во спасение.

Поверь, чадо мое, что чем бы мы ни страдали, во всем Христос является лучшим врачом души и тела, достаточно иметь совершенное самоотречение, совершенную веру и преданность Ему без колебаний.

Ведь если наш сладкий Иисус такой добрый, милостивый, благой, зачем отчаиваться? Чуть попросим Его о чем-нибудь одном, а Он нам дает так много. Просим его об одном луче света, а Он нам дарит всего Себя — весь Свет, Истина, Любовь. Итак, смирись и всю свою надежду возлагай на Него.

И поверь мне, говорящему правду, что с тех пор, как я стал монахом, сколько раз ни заболевал — совершенно не заботился о себе. И никому не позволял позаботиться о телесном своем здоровье, а всю свою надежду возлагал на Безмездного Врача.

И вначале было дано мне такое испытание, что покрылась большими, как лимоны, чирьями вся моя спина сверху донизу. И стал я как деревянный, не в силах согнуться. И я боролся со страданием, совсем не меняя ни белья, ни другой одежды. Но погрузил на спину одну торбу и обошел всю Святую Гору. До тех пор, пока все они не лопнули и сами не потекли даже по ногам. И я не поменял белья, как сказал, борясь и страшно терпя, и стало белье толщиной в палец от жидкости, которая текла. И в дыры от ран помещался палец. И со мной ничего не случилось. И до сего дня, какая бы болезнь ко мне ни приходила, принимаю ее с большой радостью: может быть, она принесет мне вечный сон. И окажусь я у Господа Иисуса. Но не настал час. Во всяком случае, вскоре настанет.

Смерть, которая для многих велика и страшна, для меня одно отдохновение, сладчайшая вещь, которая только лишь придет — избавит меня от скорбей мира. И я жду ее с минуты на минуту. Она воистину велика. Но очень велик подвиг взять на себя все тяготы сегодняшнего мира, когда каждый требует исполнения всех заповедей от другого.

Таково наше время. Поэтому необходимо такое терпение, чтобы и помереть стоя. Посему мужайся, и да крепится душа твоя во всем, что бы с тобой ни случилось.

Из-за этого и из-за всего я и стал трупом. Прошу Бога забрать меня, чтобы я отдохнул. Очень прошу любовь вашу молиться обо мне, ибо у меня много душ, которые просят моей помощи.

И поверьте, что за каждую душу, которая получает помощь, испытываю эту войну.

И снова пишу это, давая вам отвагу не бояться болезней, даже если будем страдать до последнего дня.

Ведь если Бог все время рядом, о чем беспокоишься? В Нем мы живем и движемся. В объятиях Своих Он нас носит. Богом дышим, Богом одеваемся, Бога осязаем, Бога вкушаем в Таинстве. Куда ни повернешься, куда ни посмотришь — везде Бог: на небесах, на земле, в безднах, в деревьях, в камнях, в твоем уме, в твоем сердце. Так вот, разве Он не видит, что ты страдаешь, что мучаешься? Расскажи Ему свои жалобы и увидишь утешение, увидишь исцеление, которое будет исцелять не только тело, но более — страсти твоей души.

Ты мне пишешь, что пока ты еще причастен своему ветхому человеку. А я говорю тебе, что у тебя нет еще ни капли от Нового Адама. Ты весь — ветхий. И когда начнет в тебе образовываться Новый Адам, я сам напишу тебе об образах роста нового человека, если буду жив.

Дочь Иисуса моего, чадце мое возлюбленное, желаю тебе всего доброго вместе с преподобнейшей игуменией и со всеми сестрами.

Получил твое письмо и видел, что в нем. Обрадовался твоему здоровью, но не тому, о чем ты пишешь.

Ревность, о которой ты пишешь, не от благодати. Не требует сейчас от тебя Бог такого исповедания, о котором говоришь. Твое дело сейчас там, где ты живешь, — тысячекратно выше. Ибо, если вытерпишь дневной подвиг, каждый раз, когда понуждаешь свою душу выдержать холодное слово, насмешку, обличение, тогда становишься исповедницей. При каждом проявленном терпении получаешь венец. И это вменяется тебе пред Богом ежедневным мученичеством.

И свидетель этому — твое письмо. Все то, что ты мне пишешь, — происки лукавого: чтобы распались монастыри, чтобы не беспокоили его они!

Но хорошо! Если бы спасение для нас было там, то зачем мы все это оставили? Зачем со страшными клятвами отреклись от этого, надевая святое монашеское облачение? Прочитай обеты, которые ты дала тогда, чтобы посмотреть, согласны ли они с тем, что ты пишешь.

Не обещалась ли ты, дитя мое, что отрекаешься от мира и всего, что в мире? Не сказала ли, что уже вычеркиваешь своего прежнего человека, чтобы вычеркнул и человеколюбивый Бог твою прежнюю жизнь? Не сказала ли, когда тебя спрашивал священник, что “пребудешь в монастыре до последнего дыхания”? Итак, где сейчас те слова? Или, может быть, ты, не помня этого, со своим умом, затуманенным от помыслов, считаешь, что и Христос это забыл? Но каждое слово, которое ты сказала в тот час, Ангелы записали, и о нем будет спрошено в День Суда.

Так вот, подражай этим святым душам, которые носят вокруг тебя иго Христово, терпя затвор в монастыре. Вот плод — внутри тебя.

Пчела во тьме приготавливает мед так, чтобы ее никто не видел. Если ее вытащишь на свет, то губишь ее. Если поместишь ее за стекло, то она замазывает и затемняет его. Вот пример для нашей монашеской жизни.

Ты не видишь игумению и остальных сестер, как преуспели они? Посмотри и на меня, ничтожнейшего, который затворился в гробу и не хочет знать, живы ли другие и как они живут.

Вижу свою душу мертвой и стенаю над ней, страдаю, беспокоясь о девяти душах, которые преграждают мне дорогу. Ибо несу ответственность и скорблю. Потому что прежде были времена, которые давали силу и крепость монахам. Ибо у них было больше благодати и примера.

Однако у тебя есть там столько, сколько требуется для того, чтобы стать хорошей. Достигни их меры и будь спокойна. Стань настолько праведной, как они, и достаточно для тебя. А если захочешь быть выше их, способ для этого — стать ничем, ибо спуститься в ничто — это высота и восхождение. Не вырастить крылья, чтобы улететь, уйти из монастыря, но стать землей, чтобы по тебе ходили, ибо из ничего ты стала землей. Вот твое происхождение. Не забывай, откуда взята. Ты — глина. Не возносись. Ты — месиво. Ты стоишь, чтобы при надобности тебя употребили на штукатурку. Не ненавидь, не сетуй, не злословь другую глину, ибо все мы годимся на штукатурку.

Если вынесешь эту истину, добро тебе будет. Если бы ты знала это свое предназначение, то, будь монастырь даже наполнен змеями, ты говорила бы: “Лучше пусть буду съедена змеями, чем выйду за дверь места моего покаяния. Матушка моя теперь — Богородица, а еще — благословенная старица игу-мения. Братия — святые и сестры монастыря”.

Монастырь — это земной рай. И вы все должны стать словесными цветами в воню благоухания духовного. Если поспешите, то спасетесь навек. Станете миром благоухающим, фимиамом благовонным — и что драгоценнее и благоугодней пред Святой Троицей?

Итак, дочь моя, для тебя мир уже умер, и ты для мира. Не стремись стать соляным столпом, как жена Лотова, обернувшаяся назад. Не измышляй извинений во грехах. Иначе с тобой случится то, что случилось с монахами в монастыре святого Сервия, как пишет святой Нил. Не знаю, читали ли вы это. Хватит, нет времени сейчас об этом писать.

Пишешь о матери, которая печалится до смерти. Однако я не вполне понял написанное. Кто дал обет: мать за дочь, чтобы та стала монахиней, или дочь сама за себя? Во всяком случае, как бы там ни было, не стоит печалиться. Бог не потребует отчета, поскольку Сам, как Господин жизни и смерти, так рано и внезапно ее забрал. Господь потребовал бы отчета, если бы была жива дочь и не исполнила обетов, которые она дала. Теперь податель венцов Христос наградит намерения.

Однако пусть закажут на имя дочери сорокоуст и подадут милостыню по силе.

Также и мать иеромонаха пусть не отчаивается. Хотя это и плохо, что сын ее покинул место своего покаяния и без благословения живет сейчас в миру, однако молитвы и слезы его матери имеют большую силу пред Господом. Вместо того чтобы печалиться, пусть молится. И Бог со временем его просветит.

Действия Божий не похожи на наши, человеческие. Он потихоньку, со всяким терпением совершает спасение всех желающих спастись. Верю, что и в этом случае Он не даст воздыханиям и слезам матери пропасть даром.

Только тот, кто видел и познал ведение и благодать Бога, знает, насколько далеки человеческие представления от того, как Бог судит мир. Если Человеколюбец возьмет в Свои руки только покаяние человека, то уже Сам знает, как премудро устроить во спасение все остальное.

А что касается аввы Исаака, как ты пишешь, то он говорит не только то, что подвизающегося Бог поместит вместе с совершенным, если он прилагает усилия и не успевает достичь совершенства, застигнутый смертью, но и то, что и мощи его поместит вместе с мученическими, если падет в борьбе и умрет.

Также об отце, благодарящем за свет, посылаемый, как от светильника, от монашеского облика его ребенка, — это правда. Родители благословляются от своих чад, если те спасутся. И становится светлая жизнь детей светильником для родителей: им подается благодать. И до седьмого поколения предки ожидают получить помощь от благодати монашествующих. И многие из нас спасаются, если мы жительствуем, как нравится Господу.

Поэтому необходим подвиг до смерти: терпение и послушание.

Так вот, имей совершенную веру в благословенную старицу игумению и терпи скорби без ропота, чтобы удостоиться благ Господних. Тогда и другие спасутся, взяв пример с тебя, когда ты станешь такой, какой тебя хочет видеть подвигоположник Христос. Видел я однажды священника, крестившего всех нас на родине. Он был святым человеком. Хранил девство. Творил много милостыни. И во сне он мне говорит: “Я, — говорит, — при жизни думал, что только литургии вызволяют души из ада, но теперь, когда умер, увидел воочию, что и молитвы, которые вы совершаете, избавляют мучающиеся души”. Итак, не прекращайте молиться о душах. Ибо милостивый Бог ищет причину и повод, чтобы спасти душу.

Вот и снова прихожу я, смиренный твои отец, чтобы словами поднять твой дух. Восстань, дитя мое, от сна лености, услышь меня и более не спи. Проснись и отряхни сонливость уныния. Снова возьми оружие и мужественно встань против своих врагов. Воюй, имея терпение. Не показывай спины. Борись лицом к лицу.

Лучше для нас пасть победителями в битве, а не быть побежденными.

О чудо чудес! Мирские, чтобы поймать две рыбки, бьются всю ночь. И едят их или продают и так перебиваются. И не надеются ни на что другое. И заканчивают они свою жизнь, мучимые этим трудом до конца дней.

Мы же, окаянные, достойны сожаления за большое наше неведение, что даром нас кормит Христос и стократно нам воздает. Мы трудимся один день, а Он нам платит за сто. И вечно будем радоваться и веселиться в Его Царствии, жить вместе с нашей Богородицей как Ее подлинные чада. Подобные святым Ангелам, в ослепительном свете и несказанной радости!

Но так как мы не видим явственной выгоды — маленьких рыбок — или чего бы то ни было другого временного, поэтому нам не терпится.

Если бы мы родились рабами, каждый день нам бы доставались и палка, и оплеухи. А сейчас мы не терпим одного холодного слова немощного брата.

О неразумные и необрезанные сердцем! Из-за одного маленького искушения — сразу отречение. Предпочитаем обречь себя на вечную разлуку со Христом и вечное единение с сатаной, но не вытерпеть смиренно испытания одного мига!

И чем иным могли бы быть, ленивая и возлюбленная душа, эти слова, которые ты говоришь в час твоего малодушия? Что “найду способ убить себя, покончить свою жизнь”! О ослепление и мрак осязаемый! Убьешь себя или объединишься навечно с диаволом? Покончишь свою жизнь или сойдешь навсегда в ад? И не боишься, малодушная душа, вечного осуждения, разлуки со сладчайшим Иисусом, Жизнью и Светом?

О, как печалится Владыка Христос, как огорчается Жених душ, когда из-за мельчайшего искушения возлагаем Ему на главу терновый венец нашего отчаяния!

Только лишь назовем Его Женихом — в священнодействии пострига, — как сразу же просим у Него развода! И не есть ли это желчь отречения, смешанная с горьким уксусом нетерпеливости?

Будем внимательны, чадо мое, ибо таким образом очень печалим сладчайшего Иисуса и безнадежно радуем злорадного диавола.

О! И кто мне даст источники слез и безутешную скорбь, чтобы оплакивать день и ночь моих малодушных братьев!

Желаю тебе, чадо мое, встать на ноги и впредь быть очень внимательной, чтобы не случилось у тебя или у другой сестры похожего искушения.

Будьте внимательны, чада Христовы, ибо это случается со всеми. Не ожесточайтесь, но имейте совершенно послушание и любовь к благословенной старице игумений, чтобы во время искушения вас покрывала ее молитва.

Где ожесточение и гордость, там преслушание и соблазны. Где послушание и смирение, там Бог упокояется.

Говорят божественные отцы: падению предшествует гордость, а благодати — смирение. Малодушие же — мать нетерпеливости.

Видела ли ты монаха без терпения? Это светильник без масла, свет которого скоро погаснет.

От малодушия рождаются многие чада: ропот, непослушание, бесстыдство, сетования, хула, отчаяние и другие подобные им. Гордость же и ожесточение — это подлинные сестры друг другу, порождающие тысячи чад, которые объединяются все вместе на погибель души.

Истребление же всего этого одним махом — это смирение и совершенное послушание.

Так вот, позаботься, чадо мое, о блаженном послушании. Подчинись совершенно. Ибо теперь, когда узнал враг, что ты легко побеждаешься, он погуляет и вернется. Однако пусть он не найдет тебя беспечной и не опрокинет тебя. Готовься. И когда он придет, дай ему понять, что у тебя есть охрана — сила Христова и молитвы всех здесь и там.

Не приучайся легко падать. Ибо при каждом падении обрушивается крепостная стена души, и вход для врага впредь облегчается до тех пор, пока побежденный не оказывается в плену полностью.

Помнишь, что я писал тебе, когда ты пришла в монастырь? Что то, о чем ты сейчас пишешь, хочу, чтобы ты говорила через четыре года, и какими ты видишь сестер сейчас, такими чтобы видела их и тогда. Если пролистаешь первые письма, найдешь это.

Поэтому и сейчас снова говорю тебе, будь внимательна. Будь внимательна, ибо пока еще началось, и ты можешь положить начало . Но если сейчас не поспешишь, придет время, в которое, если и захочешь, не сможешь сделать то, что сейчас упускаешь.

Положи ты свой обол 39), чтобы и Бог положил тысячу талантов 40).

Низвергни себя, стань землей, чтобы по тебе ходили, стань Авакиром 41). Сокруши свое сердце и восплачь с душевной болью, чтобы пожалел тебя Бог. Плачу и я ежедневно, но Христос просит и твоих собственных слез.

Итак, проснись и отряхни малодушие. Порази врага один раз, чтобы научиться побеждать его силою Господней. Победа — это терпение, победа — это смирение, победа — это послушание.

К тому же знай, что в обычае у искусителя — изощренно воевать с подвижниками, и когда он, всячески воюя с ними, не может победить, то посылает им болезни до последнего дня. И часто болит все тело, и становится весь человек одной раной и одним постоянным “ох!”. Однако тогда близки конец и упокоение.