Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы

В одном разговоре коснулось того, что в этот момент все стоящии в храме за Литургией обнимаются/целуются друг с другом: мужие с мужами, жены с женами, по “Пасхальному чину”.

Но ведь это совершается на Пасхальной Утрене, при пении пасхальных стихир:

“Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга _обымем_. Рцем, братие,…”, о чем в Уставе и писано: “целуют братия другдруга”, ну, и далее, кто как и с кем и каким порядком по чину.

А за Литургией по возгласе “Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы:” священники, если служат два или больше, целуют друг друга в рамена и руку.

Т. е. к Литургии этот “возрождаемый обычай” отношения не имеет.

Кроме того, указание лобызать друг друга относится только к определенному моменту на Пасхальной Утрени: в прочие же дни, когда поются эти стихиры (во всю Пятидесятницу на воскресной Вечерне) – никаких указаний к этому мы не находим.

Но и это ведь не так важно… ну, приветствуем друг друга и приветствуем, по образу священства в Алтаре.

Тут другое – это методологическая ошибка: т. е. рассуждение, что вот, де _раньше_ было лучше, правильнее, святее, благолепнее и благочестивее… а почему, собственно? Из чего это следует?
Правильно, не из чего это не следует. Потому как Христос с нами в Церкви до скончания века, по Евангельскому Его обетованию. И Церковь _постоянно_ живится и направляется, и научается Словом Христовым в ее традициях и обрядах.

Но и еще больше: методологическая эта ошибочка по сути дела еретическая, она всевается протестантской ментальностью. Ибо именно протестанты напридумывали свои богохульные “сола скриптула”, вводя мысль о том, что Бога посреде нас нет, и что сразу после написания Евангелия, его “плохие” святые отцы стали перетолковывать себе на пользу, создавая свои “человеческия предания”. Т. е. протестанты уже в этом хулили Бога, отрицали возможность обожения человека, святость и впадали в осужденную ересь Варлаамитства (гм… а ведь католики тоже в этой же ереси пребывают).

А на психологическом уровне протестанты просто исповедывали антиклерикализм… и из этого-то все свои “размышления” и выводили.

Увы! Ереси… они так и рыкают, еже кого восхитити, так что “да паче всего возьмите щит веры (Православной), которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого”.

 Есть у лиц духовного звания довольно скверная привычка путать день с ночью и приходить когда им Бог на душу положит. Вчера Положил в 23. Ну что, раз пришел, слушай наше блекотанье про одно, второе, третье. И я тут еще подвалила со своим раздражением. Рассказываю, что на Лавринской службе в Трапезной церкви сильно затекли ноги в узких туфлях. Не хочется одеваться чучелой православной, поэтому на службы церковные стараюсь ходить в обычном своем, человечьем виде. И в этот раз, тем более на Преподобного, оделась “скромно-скромно, чтоб меня никто не узнал”: туфли темные из давленого крокодила, жилетка норковая, пара перстней, так вот, ничего лишнего. Ноги, повторюсь зажало. Посмотрела вокруг – некуда задницу притулить. И только справа от входа на лавке сидят двое парней, а перед свободным местом стоит не то монах, не то инок и по книжечке глазами водит. Казалось бы, ничего не предвещало.. Вот в ту сторону я и направила свои усталые стопы. Тут он резво так толкает меня в грудь и говорит таковы слова:” Что вы сюда лезете! Других мест что-ли нету!!” Я очумела от такого явления братской христианской любви, перевела дух и сначала хотела ответить, а потом рассудила, что он мне, пожалуй, еще в волосы вцепится и подарила ему только взгляд цельнометаллический. А он его принял и в книжечку опять уткнулся. Ну что, отхромала я в другое место, села и смотрю, что в то место, куда я метила, уже уселась какая-то жена православная. Значит у него личная неприязнь была ко мне! А где он ее успел взять, увидев меня первый раз в жизни?! И, главное, как вести себя в таких случаях? Отойти, как оплеванный, пытаясь “стяжать дух смирен и кроток”? Вот это я и спросила у дарта В. А ен мне ничего ответить не мог, потому что сам в этом борще варится каждый день. Вздохнул только.

единомыслием исповемыgignomaiSeptember 28th, 2010

Три тезиса-вопроса на суд людей церковных, богословствующих и прочих заинтересованных.

1. Церковь определенно связывает два качества общения и взаимодействия между своими членами – любовь и то, что на языке литургии называется “единомыслием”  – по-гречески “homonoia” (от nous, ум), переводят и как “единодушие”. “Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы”. Что здесь первое, что второе? По-моему, очевидно: любовь является условием, способствующим достижению единомыслия. Т.е. не любим, п.ч. единомысленны, а, любя друг друга, сочувственно внимая друг другу, стремясь друг друга и Бога друг в друге увидеть и понять, движемся к единомыслию.

2. В христианской перспективе всякое общение и сотрудничество, коммуникация и кооперация, вообще всякая социальность есть некоторая редукция (ограниченное применение к обстоятельствам) социальности церковной, общины. От семьи до семинара и жж. Церковь, община – прототип всего остального. Этим задается вектор: чем более полно и глубоко общение, тем более ему след приближаться к церковному. Про семью так и учат: малая церковь.

3. Но тогда это относится и к таким общностям, как, например, семинар или сообщество в жж: чем ближе они подходят к вопросам неотвлеченным, не безразличным для человека – не вопросам математики или естествознания и родственной им философии, а вопросам смерти, боли, страха, надежды… – тем большую императивность приобретает методологическое требование (не буду злоупотреблять словом “любовь”) сочувственного (не в смысле жалости, а в смысле сопереживания, разделения опыта) взаимопонимания.

Что тут не так?

единомыслием исповемыgignomaiSeptember 28th, 2010

Три тезиса-вопроса на суд людей церковных, богословствующих и прочих заинтересованных.

1. Церковь определенно связывает два качества общения и взаимодействия между своими членами – любовь и то, что на языке литургии называется “единомыслием”  – по-гречески “homonoia” (от nous, ум), переводят и как “единодушие”. “Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы”. Что здесь первое, что второе? По-моему, очевидно: любовь является условием, способствующим достижению единомыслия. Т.е. не любим, п.ч. единомысленны, а, любя друг друга, сочувственно внимая друг другу, стремясь друг друга и Бога друг в друге увидеть и понять, движемся к единомыслию.

2. В христианской перспективе всякое общение и сотрудничество, коммуникация и кооперация, вообще всякая социальность есть некоторая редукция (ограниченное применение к обстоятельствам) социальности церковной, общины. От семьи до семинара и жж. Церковь, община – прототип всего остального. Этим задается вектор: чем более полно и глубоко общение, тем более ему след приближаться к церковному. Про семью так и учат: малая церковь.

3. Но тогда это относится и к таким общностям, как, например, семинар или сообщество в жж: чем ближе они подходят к вопросам неотвлеченным, не безразличным для человека – не вопросам математики или естествознания и родственной им философии, а вопросам смерти, боли, страха, надежды… – тем большую императивность приобретает методологическое требование (не буду злоупотреблять словом “любовь”) сочувственного (не в смысле жалости, а в смысле сопереживания, разделения опыта) взаимопонимания.

Что тут не так?