Смерть без покаяния

Моя мама пожилая, больная, прожила всю жизнь в советское время, честно работала. Когда в школу ходила (а она в деревне жила), учитель проверял, нет ли в доме икон. И родителей ругали, если найдут икону. Сейчас мама болеет. Конечно, она никогда в жизни не причащалась, не исповедовалась. Что могу, я делаю для ее души. На исповеди я священнику сказала, что с мамой завожу такие темы, что «мам, ну нужно покаяться, причаститься», а она только раздражается, мне батюшка сказал: «Эти люди выросли в другое время и не нужно раздражать, ты только навредишь ей и себе». У меня такой вопрос. У очень многих людей родственники умерли без покаяния, и у меня тоже папа умер и другие родственники, какая участь может ожидать наших родителей и родственников, умерших без покаяния?

Вы задали вопрос, который, по-моему, беспокоит очень многих. Я вам скажу так: вот видите, вы беспокоитесь, и еще сотни и тысячи, может быть, миллионы людей беспокоятся. Беспокоятся о чем? Как же так – люди не знали, выросли в других условиях, воспитаны в других идеях, и вдруг теперь из-за того, что не знали и были так воспитаны, погибнут!

Вы беспокоитесь. А Бог не беспокоится?

Бог, оказывается , меньше любит, чем мы. Мы проповедуем в христианстве: Бог есть любовь, он видит движение каждой души человеческой. Он никогда не осудит за то, что человек не знал и не сделал. Мы пострадаем только за одно: что поступили против совести своей. Вот за это мы пострадаем. Недаром мы находим потрясающие слова, что Бог любит каждого делающего правду, каждого живущего по совести и спросит с каждого в соответствии с той мерой знания о Боге, о совести, о нравственном законе, которую тот имеет.

Так что скажу вам так. Уж если мы беспокоимся, тем более Бог!

А что Он желает и сделает все возможное для каждого человека, как об этом пишет, например, святитель Феофан Затворник, нам свидетельствует не кто-нибудь и не что-нибудь, а сам крест Христов. Найдите большее выражение любви к человеку.

Вспомните, за кого Христос молился с креста. Вы помните? За распинателей: Отче, прости им, ибо они не знают, что делают.

Слышите? В Евангелии есть такие слова. Спросят с того больше, кто больше знает. А кто меньше знает, тот «и биен будет меньше». Какие замечательные слова!

А если вы обратитесь еще к святоотеческим творениям, обратитесь к нашим богослужениям, то вы найдете там много отрадного. В самом Священном Писании написано, что Христос спаситель всех человеков, а наипаче (то есть особенно) верных, то есть христиан.

Христос пострадал за всех человеков, а не за какой-то узенький круг людей. Что вы думаете, спасется только какая-то кучечка, ничтожный процент человечества, принявший христианство (да еще примут как – их крестили в детстве, и неизвестно, как он верит)?

И вот Пасха скоро будет… Христос победитель смерти. Смерть, где твое жало?! Ад, где твоя победа?! Это мы услышим в Слове Иоанна Златоуста в первый день Пасхи, на пасхальном богослужении, когда будет заявлено это исповедание христианской веры.

Так что учтите, если мы любим и мы страдаем, то уж тем более Бог. Если мы готовы простить очень многие преступления против нас и прощаем, тем более Бог простит.

Поэтому будем верить, что Господь каждого, кто стремился к правде, кто стремился к истине, кто старался жить по совести – каждого спасет Господь. Поэтому не беспокойтесь об этом. Не беспокойтесь, но насколько можно (если можно), постарайтесь поговорить, постарайтесь. Видите, что не принимает, ну что же, не надо раздражать. Значит, еще она не готова. Ничего – увидит скоро все. И только будет сокрушаться: как же это я так ошибалась жестоко.

Вы не думайте, что там душа ничего не видит. Все увидит душа после смерти. И восскорбит душа. Но будет всеобщее воскресение, когда душа обретет тело, когда человек станет полноценным человеком, и здесь вот эти переживания посмертные – «как же я заблуждалась» – они дадут возможность душе пасть перед Богом и сказать: Господи, верую в Тебя, спаси меня. И таким образом получит спасение.

Так что наше христианство – это религия оптимизма. А не религия спасения кучечки. Христос пришел ради кучечки только людей небольшой… Христианство – это не секта, а религия спасения. Еще раз говорю: Христос – спаситель всех человеков, а наипаче, конечно, верующих. Но, верно: те, кто не смог принять христианство здесь, им, конечно, придется пережить эти сокрушения сердца: как же мы заблуждались, как мы ошибались, как мы поступали неверно. Да, душа будет сокрушаться, но мы верим во всеобщее воскресение и, следовательно, в возможность обращения человека к Богу, а окончательное обращение есть спасение.

О том, как правильно относиться к внезапной, трагической смерти другого человека – протоиерей Александр Ильяшенко.

О мертвых или хорошо, или ничего

(Латинская мудрость)

Протоиерей Александр Ильяшенко

Мы молимся, чтобы Господь избавил нас от нашествия иноплеменников, междоусобной брани и внезапной смерти, которая может наступить, например, от того, что наемный убийца стреляет в спину, или пилот, которому пассажиры вверяют свою жизнь, направляет самолет в землю, или от того, что солдаты расстреливают мирных жителей из современного оружия.

Важно для нас самих понять, как правильно относиться к трагическим случаям, когда чья-то злая воля внезапно пресекает жизнь другого человека?

Критерием и одновременно образцом для подражания могут быть люди высокой духовной жизни.

Живший в XIII веке армянский поэт Григор Нарекаци, автор «Книги скорбных песнопений», на долю которого выпало много страданий, писал:

Один мудрец назвал в года былые

Смерть без причины явной злом большим. Хоть он – язычник, я согласен с ним: Мгновенной смертью правят силы злые. Как скот бессмысленный и бессловесный, Мы исчезаем вдруг во мраке бездны, Не осознав сей жизни пустоту. Мы умираем и не ужасаемся, Мы исчезаем и не удивляемся, Мы даже в час последний не смиряемся. Отлучены бываем – не терзаемся, Порокам предаемся и не каемся, Соблазнов низких не остерегаемся, Всему предпочитаем суету. 

Удивительно, как современно звучат эти слова, а также как точно он подметил, что действительно «мгновенной смертью правят силы злые»: и духовные силы, и силы земные. Но что еще исключительно важно, Григор Нарекаци употребляет местоимение не он, они или ты, а мы, причисляя себя к тем, кто исчезает «вдруг во мраке бездны». Он никого не осуждает, а смиренно кается:

Я хуже всех, моя греховна суть.

В грязи желаний я погряз по горло. Земные страсти мне сжигают грудь. Нетвердый разумом, иду нетвердо. 

Подобный глубоко христианский подход – не осуждать очевидный страшный грех, как убийство, а осуждать самого себя, – характерен не только для средневековья, но и для нашего времени.

Неожиданно могут умереть и очень хорошие люди – жизнь и смерть в руках Божиих, Он ведает, когда, кого и как призвать к Себе. «Блажен, яже избрал и приял еси, Господи». Мы говорим о другом, когда действует не благая и совершенная воля Божия, а злая, преступная воля человека.

Многие читали замечательную книгу «Отец Арсений». В главе «Два шага в сторону» очевидец описывает трагический эпизод.

Колонну заключенных перегоняют этапом «строить в необитаемом месте бараки и заложить ствол шахты». Физически изможденный, нравственно сломленный заключенный демонстративно выбегает из строя и бежит, рассчитывая, что конвой, следуя инструкции, его пристрелит при «попытке к бегству».

«Конвоиры направили автоматы на заключенных, а лейтенант и один из солдат повернулись к бегущему и стали стрелять. Пули ложились рядом, поднимая облачка пыли, а лейтенант и солдат, видя, что силы сейчас оставят его, крикнули, чтобы спустили собак. Остановят, изобьют, доложат начальству, добавят зеку еще срока, но жив будет.

Колонна замерла, переживает, понимает, что конвой спасает татарина, и вдруг сбоку застрочил автомат. Третий бил метко, с первых же выстрелов изрешетил всего татарина, и тот, падая, какие-то мгновения пытался как будто ухватиться руками за сияющее солнечное небо и, протянув одну руку к солнцу, упал головой вниз по склону, а автомат все продолжал стрелять».

Тело убитого убрали, и колонна в угрюмом молчании двинулась дальше. «Охрана злая, чувствуем: чуть что не так – автоматной очередью прошьют. Посмотрел я на о. Арсения – в глазах слезы, лицо серьезное, печальное-печальное, но вижу, что молится. Почему-то вид о. Арсения обозлил меня, нашел тоже время молиться и плакать! Спрашиваю: «Что, Стрельцов? Разве такого не видели?»

«Видел, и не раз, но ужасно, когда убивают безвинного человека. Ты все видишь и ничем не можешь помочь». А я ему с издевкой сказал: «Вы бы Бога-то своего на помощь призвали. Он бы и помог татарину, или хоть бы прокляли убийцу. Хоть словесная и бесполезная, но месть».

«Что Вы! Что Вы! Разве можно проклинать кого-нибудь, а Бог и так сейчас многих из нас спас. Я видел это. Солдата Господь покарает. Ангел Смерти уже встал за его спиной. О, Господи! Как я грешен!» – закончил о. Арсений. Сказал и пошел, грустный-грустный».

Солдата, расстрелявшего несчастного беглеца, вскоре убили. «Убили в казарме – солдатской, убили зверски. Выкололи глаза и перерезали горло. Заключенные этого сделать не могли, так как убит он был вне зоны, а там жило только начальство. Убил кто-то из своих, татар-охранников. Узнали мы об этом только через неделю после возвращения в «особый», и я рассказал об этом о. Арсению. Помню, о. Арсений страшно расстроился и сказал мне: «Господи! Господи! Как это все ужасно. Еще одна смерть. Мучительная, страшная. Смерть без примирения со своей совестью и хотя бы внутреннего покаяния». Сказал и отошел, а я с радостью подумал: “Собаке – собачья смерть”».

Думаю, не ошибусь, что многие из нас подумали бы так же, как рассказчик, а не как о. Арсений. Но именно глубокое, искреннее покаяние, способное преодолеть, казалось бы, законное стремление осудить убийцу, является христианской нормой. Не «собаке – собачья смерть», а «Господи! Как я грешен!».

Только бы не осудить, только бы оградить свою душу от мрака злобы, ненависти и отчаяния, чтобы не потерять внутреннюю свободу, которая есть собственно свобода от греха. Такую свободу духа не могут отнять ни неволя, ни голод, ни муки, ни жестокость, ни злая воля злых людей.

Но так думать, жить и поступать могут исключительно сильные духом люди. В наше время расслабленности и вседозволенности типичным является скорее противоположное поведение. Кто-то осуждает, кто-то защищает, кто-то кого-то с завидной уверенностью обличает, не сомневаясь в своей псевдопрозорливости.

Однако страшен не только убийца, но и тот, кто подобно гоголевскому Вию показывает пальцем на невинного человека, которого он с какой-то дьявольской уверенностью считает виновным в преступлении и говорит: «Вот он!»

Приведем очень важные слова английского поэта Джона Донна, который говорит о глубоком, духовном, хотя он и не употребляет этого слова, единстве человечества:

«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».

Мысль о единстве человечества особенно важна в наше время, когда «любовь оскудевает, лукавый победу торжествует», когда повсеместно господствует бесовский принцип «разделяй и властвуй», когда в ближнем видится не страждущий собрат, а кто-то не такой, иной, некто чуждый, а, следовательно, враждебный.

Отец Арсений даже к явному убийце не относился враждебно, а сострадал ему, твердо зная непреложность грозных слов Праведного Судии: «Мне отмщение, и Аз воздам».

Обвинить совсем не трудно, а от души сказать: «Господи, как я грешен», – это проявить, что ты христианин не на словах, а на самом деле следуешь за Христом, Который без единого слова упрека отдался на муку. Единственными словами о мучителях, с которыми Он обратился к Отцу со Креста, были: «Отче, прости им – они не ведают, что творят».

Христос возлюбил человека жертвенной, всеобъемлющей, совершенной любовью, которая изливается на всех – и на праведников, и на грешников, и даже на злодеев.

Крестная жертва Христа является для нас одновременно и спасением, и укором, и призывом следовать за Ним путем самоотверженной, сострадательной любви, которая никого не осуждает, но все предает Всеблагому и Всесовершенному Господу.

Читайте также:

• Смерть и Промысл Божий
• Зачем нужна память смертная?
• «Избави мя, Господи, от смерти нечаянной…»

Враги постоянно преследовали пророка Давида и много раз пытались его убить. Однажды, будучи в крайней опасности, он сказал окружавшим его: «Один только шаг мне до смерти».

Эти слова вспоминаю я ныне, потому что неделю тому назад должен был повторить их. Один только шаг был между мною и смертью, — несколько часов лежал я совсем без пульса, с минуты на минуту сердце мое готово было остановиться. Но Господь помиловал меня. Правда, и доныне осталась слабость, так что только сидя могу говорить с вами. Но хочу сказать вам о памятовании часа смертного, ибо каждый из нас должен умереть, и это может случиться внезапно.Жизнь наша кратка, нам нельзя тратить недолгие дни и часы в беспечности. Всегда должно помнить о часе смертном и быть верным Христу так, как Сам Он заповедал в Откровении апостола и евангелиста Иоанна Богослова: когда говорил о семи Ангелах Малоазийских Церквей, Он назвал епископов этих Церквей Ангелами и одному из этих Ангелов сказал: Будь верен даже до смерти, и дам тебе венец, жизни (Откр. 2:10).

Так и в духовной нашей жизни мы должны быть всегда неустанными работниками Бога, борцами с сатаной, который на каждом шагу отвлекает нас от Христа, на каждом шагу пытается умертвить нас соблазнами. Потому Господь заповедал нам: Да будут чресла ваши препоясаны, и светильники горящи (Лк. 12:35).

Никогда не забывайте, что земная жизнь дана вам только для того, чтобы достойно приготовиться к жизни вечной, ибо как проживете вы эту земную жизнь, такова будет для вас и жизнь вечная.

У всех святых подвижников и монахов память о смертном часе была неотступной и постоянной. Некоторые из них держали в кельях своих череп, чтобы, глядя на него, всегда помнить о смерти. Со слезами сокрушения они помышляли о том, что и они пойдут путем смерти, и работали Господу. Они каждый день на вечерне внимали словам псалма: Смерть грешников люта (Пс. 33:22) — и часто слышали: Честна пред Господом смерть преподобных Его (Пс. 115:6).

Много примеров тому, какой лютой смертью умирают грешники. Но один случай, произошедший сорок лет тому назад, так врезался мне в память, что никак его не забуду. Я был земским врачом, и меня позвали на дом к известному во всей округе чрезвычайно злому мироеду. Когда я вошел к нему в дом, то был поражен смятением, царившим там: все сбились с ног, а на постели лежал толстый старик с багровым лицом, который, увидев меня, завопил: «Батюшка, доктор, спаси! Смерти до смерти боюсь». О чем же ты думал прежде, когда последние копейки выжимал из братьев твоих? Смерть пришла, она уже здесь, и поздно кричать, — надо было жить так, чтобы ее не бояться.

Кто следует за Христом и живет по Его заповедям, тот не боится смерти, ибо знает о завещании Господа, данном в заповедях блаженства: Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5:12). Совсем не так, как старик-мироед, умирают святые. Старец Серафим Саровский уснул вечным сном на коленях перед образом Пресвятой Богородицы, Которой он постоянно молился, и честна была пред Господом смерть преподобного и богоносного отца нашего Серафима.

Иисус Христос говорил нам: Ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма (Ин. 12:35) ибо свет этот угаснет для вас, когда придет смертный час, а за гробом уже нет покаяния. Там получите вы то возмездие, какое заслужили к своему смертному часу.

Ходите в свете, пока сподобил еще вас Господь посещать храм святой, пока применимы слова апостола Павла: Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения (2 Кор. 6:2). Пока мы живы, должны помышлять о нашем спасении, — так готовятся к жизни вечной все благочестивые христиане.

Лет семьдесят тому назад жил в Петербурге доктор Гааз, бывший тюремным врачом. Он имел святое сердце, полное милосердия и любви к людям. В своем положении тюремного врача он всячески старался, чем мог, облегчить участь несчастных заключенных. Он видел, как угоняли на каторгу колодников в кандалах, он знал, что они должны были идти многие тысячи верст в Сибирь, и его сердце терзалось жалостью к ним. Для того чтобы ясно представить себе их мучения, он однажды надел себе на ноги кандалы и несколько часов подряд ходил в них по двору своего дома. Перед смертью этот добрый и святой врач сказал окружавшим его удивительные слова: «Спешите делать добро». Запомните их и торопитесь, потому что смертный час нас всех подстерегает.

Внемлите и словам святого пророка Исаии: Содрогнитесь, беззаботные, ужаснитесь, беспечные, сбросьте одежды и обнажитесь, и препояшьте чресла (Ис. 32:11), и идите путем Христовым. Ибо чтобы не был для нас страшен час смертный, нужна нам, слабым, всесильная Божия помощь, —  без нее мы не справимся с соблазнами сатаны. Потому неустанно должны мы просить благодатной помощи Божией.

Многие из нас живут так, как не должно жить христианам: обременены грехами, забыли слова Божий: Жало же смерти — грех (1 Кор. 15:56). Если мы так слабы, если одежды наши черны от грехов наших, не нужно ли нам непрестанно взывать к Богу: «Господи, помилуй нас, грешных, Господи, помоги нам!» Аминь.

Аноним: Если человек умер без покаяния, то за него нельзя молиться?

О.Серафим: Если человек умер без покаяния, и если кто точно знает об этом, но пытается все равно, во чтобы-то ни стало вымолить его, то он сам навлекает на себя бесов, так как это есть ни что иное, как одержимость духом самоуверенности и гордыни. – Тот находится в адском состоянии, в страстном настрое духа, в котором он окончательно утвердился, а ты упрямо хочешь поместить его в рай, изменить его настрой духа, помимо его желания, помимо его произволения. Но нельзя изменить страстный настрой духа, в человеке, если он сам этого не ищет и не хочет. Одержимость страстями, духом самости и гордыни, от которых человек не желал и не хотел отстать, здесь на земле, и в этом окончательно утвердился, – это и есть адское состояние души. Он потому и мучается и страдает, что не желает разорвать сочувствие к своим страстям, к духу самости и гордыни, к первородному греху.

Получается, что ты хочешь изменить правду Божию. Но если человека одержимого своими страстями, духом самости и гордыни, поместить в рай, то он все равно там будет мучиться, а не блаженствовать. Так как ад останется у него внутри, в настрое его духа. А изменить настрой духа, помимо воли человека, если он этого не хочет, не возможно. То есть, человек сам, через разжигание в себе страстей, духа самости и гордыни, выбирает ад, внутри себя, в настрое своего духа.

Молитва должна совершаться в смиренном духе. Поэтому, если кто-то молится за такого умершего, то он всегда должен предавать свою молитву в руки воли Божией, говоря: не моя воля, но Твоя, Господи, да будет. Тогда его молитва будет в смиренном духе перед Богом, и она не будет приносить ему вреда.

Блаженство или мучения зависят не от места, куда поместят человека. Неправильно понимать это как чисто механическое действие: взять поместить человека в рай, и хочет или нет, но он будет блаженствовать; или взять поместить в ад и, хочет или нет, но он будет мучиться. Нет. Блаженство или мучения, человека, зависят не от места, куда его поместят, а от настроя его духа, который он воспитал в себе, за всю свою прошедшую жизнь. Поэтому-то, если одержимого страстями, духом самости и гордыни, поместить в рай, то он еще больше там будет мучиться и страдать. И если того, кто приобрел дух сокрушенный и смиренный перед Богом, с упованием на милость Божию, поместить в ад, то он все равно там будет блаженствовать. Так как мучения и блаженство сокрыто внутри нас, в настрое духа человека.
Поэтому-то Христос и сказал: “Царствие Божие внутрь вас есть”(Лук.17:21), т.е. оно в воспитании верного настроя духа, способного к восприятию Божественной благодати. Точно так же и ад, – внутри человека, т.е. в воспитании страстного настроя духа, духа самости и гордыни.

Бог милостив и правдив. И в Божественном правосудии, – милость Божия простирается до определенного момента, а потом – правда Божия. И наоборот, – правда Божия до определенного момента, а потом – милость Божия. Но если мы желаем беспредельности в том или в другом, то это уже не Божия милость и не Божия правда, а грех, приводящий к одержимости и бесноватости. Невозможно спасти человека, помимо воли человека, ибо у человека есть разум и сознание, которыми он сам выбирает то, чего он хочет.

Спасение души понимается – не юридически. Спасение – это вопрос нравственного понятия. Спасение – это воспитание верных душевных чувств, спасительного настроя духа, через правильно-проходимую борьбу со своими страстями, с духом самости и гордыни.

Но чтобы близкие люди не отчаивались, чтобы им доставить утешение, то они могут молиться за таких умерших во утешение себе. Когда молитва возносится с чувством смирения и преданности Богу, когда человек просит Бога о помиловании умершего, смиренно предавая его в руки воли Божией, – тогда в этой молитве есть смирение, а не гордый и упрямый дух. Такая молитва в смиренном духе угодна Богу и доставляет утешение молящемуся.